Методы онтологии и позитивные науки: культурология – аксиология – педагогика

1. Борисова Татьяна Викторовна (Днепропетровск). Онто-методологическое значение православных догматов в процессе формирования мировоззрения.

2. Будылин Дмитрий Юрьевич (Санкт-Петербург). Онтология нормативно-ценностных трансформаций в аргументативных конфликтах.

Метод моделирования в онтологических исследованиях хорошо сопрягается с методами идеализации и формализации (см. напр.: Вартофский М. Модели. Репрезентация и научное понимание. М., 1988; Васюков В. Л. Формальная онтология. М., 2006; Лефевр В. А. Конфликтующие структуры. М., 2000). В данном исследовании строится модель аргументации, погруженной в социальную онтологию. В общей модели сопоставляются логические и культурные структуры, которые направляют аргументативные практики. Эффективность модели подтверждается через применение ее к анализу социальных состояний, вызванных дисбалансом в нормативно-ценностной структуре. Показана существенная связь между онтологической структурой аргументации, вызываемой социальными противоречиями, и структурами поведения в ситуации противоречия, диссонанса или конфликта. В паттернах аномии выявлена рациональная онтологическая структура, организующая аргументативную деятельность. В качестве видов аномии показаны "социальная апатия" и "социальная адоксия". В теоретическое рассмотрение аномии включены термины "гетеродоксия" (ересь), "фундаментализм" (радикальный консерватизм) и "нигилизм".

3. Гусева Анна Юрьевна (Санкт-Петербург). Онтология игры: игрушка.

В докладе рассмотрены следующие вопросы.

Игрушка знакома каждому по персональному опыту, очевидность обыденного знания о ней может заслонять ее философское осмысление.

Чаще всего игрушка рассматривается как «нечто» для игры, но, как показал Э. Финк, игра - предельное понятие для антропологии и философии культуры, поэтому любая ее дефиниция будет ограниченной, неполной и неточной, следовательно, исследование игрушки «через игру» оказывается мало результативным. Подчеркивая инструментальный, орудийный характер игрушки, мы тем самым подчеркиваем и ее человеческую, а не животную принадлежность. Только человек способен специально делать, производить игрушки, так же как только он может использовать орудия, которыми производит другие орудия. В качестве такого орудия игрушка оказывается специфическим артефактом: как вещь, она с необходимостью присутствует в процессах целерациональной деятельности, но одновременно она - часть игры.

Если рассмотреть соотношение игрушки и игры не «от игры», а «от игрушки», то очевидным становится, что не только игра «подбирает для себя» игрушку, но и игрушка создает игру. Можно рассматривать игрушку как «ставшую игру, момент стабильности в игре, рельсы игры» (К.С. Пигров), а игру – как «поле применения» игрушки. Или: игра есть поле применения игрушки, а игрушка - вещь, «провоцирующая» игру через разворачивание скрытых в ней игровых смыслов. Иначе – игрушка есть не «вещь для игры», а «вещь игры». Таким образом, если игровые действия (игра) – идеальное, то игрушка – материальное проявление игрового модуса бытия (который в литературе часто называется «игрой в широком смысле слова», игрой «вообще», как у Э. Финка). В сущности, игрушка – это материя игры.

4. Дёрина Елена Александровна (Елец). Миф – универсальный способ мирочувствования.

Миф – универсальный способ мирочувствования.

Мир вошёл в третье тысячелетие с огромным багажом знаний в области науки, техники, массовых коммуникаций. А в это время глобализация всё сильнее подталкивает человечество к переосмыслению имеющихся ценностей, совершенствованию картины мира и адекватному пониманию места человека в социальном пространстве. А современный мультикультурализм может рассматриваться как своеобразная стратегия ремифологизации, то есть возвращение власти мифа в модернизированном виде. Современное общество порождает новые виды мифологий, которыё в виде квазинаучных мифологий используют понятийный аппарат и концепции философии и науки. Актуализация мифологического сознания в рамках массовой культуры, в рекламе, политике, образовании, спорте; – все эти приметы делают анализ мифа и мифического сознания чрезвычайно актуальным (Осаченко Ю.С.). Наряду с этим мы сталкиваемся с целым спектром проблем современного общества связанных, прежде всего с потерей национальной идентичности.

Человек всегда был и остается по сей день любознательным. Ему интересно всё что не понятно и не лежит на поверхности. Он недоумевает и удивляется, структурирует окружающее его пространство на основе чувственно воспринимаемых картин, обозначает его особыми знаками и только ему понятными именами, здесь рождается миф – знание особого рода, порождённое человеческим сознанием. Миф создаётся на основе удивительного (Аристотель).

И не что не может заменить человеку миф. Ведь именно он открывает дверцу в потаённые глубины человеческой мудрости. О, как заблуждались ученые, когда называли его лишь иллюзией или сказкой. А миф всё это время был не столько обозначающим мировоззрением, сколько сказывающим миропониманием ( Бодрийяр Ж.)!

5. Захарова Елена Владимировна (Самара). Онтологическая недостаточность человека в границах разных культур.

Выявление феноменологии культурно-мировоззренческой обусловленности онтологической недостаточности человека. Исследования проводились на территории южной (штаты Керала, Гоа), центральной (г. Хампи, г. Путтапарти), северной (г. Агра, Дели, Варанаси) и восточной Индии (штат Западная Бенгалия) и имели целью выявить отношение людей к своей повседневности, степень рефлексивности в повседневной жизни и удовлетворенности жизнью. В условиях индийской культуры тесное проникновение в мирскую повседневность религиозно-метафизических философских оснований создает целостность переживания жизни на нерефлексивном уровне, позитивный и энергийный настрой.

Вместе с тем, в контексте индуистской, христианской (южноиндийской) и мусульманской культур на территории разных штатов переживание нехватки, недостаточности имеет специфические особенности. Сделан вывод о важности идеи сансары в формировании жизненного настроя. Настроение нехватки и неудовлетворенности характерным образом сопровождается признанием ценности каждой отдельной человеческой жизни, что больше характерно для западного мышления и в некоторой степени для христианизированных районов Индии, тогда как теория сансары, предполагающая бесчисленное множество жизней, заставляет воспринимать жизненный проект как данность, результат собственных прошлых действий, без чрезмерных ожиданий и разочарований. Отношение к человеческой жизни как к рядовому отрезку бесконечной линии перерождений обесценивает саму идею нехватки чего-либо на данном этапе, побуждая относиться к «недостаточным» (например, к отсутствию ноги или руки или и того и другого, или к смертельному заболеванию) обстоятельствам с бесстрашием и бесстрастием.

Сделан вывод о важности специального исследования культурно-религиозной обусловленности переживания недостаточности, требующего сравнения западноевропейской современной философии и современной индийско-индуистской философии, в которой на высоком уровне проведена рефлексия индийского мировоззрения. С этой целью предприняты попытки ознакомиться с плодами философского творчества представителей мысли адвайта-веданты в контексте их теоретического и практического отношения к недостаточности как различным формам страдания. В связи с этим обратимся к результатам исследованиям на территории ашрама «Prasanthi Nilayam» Сатьи Саи Бабы в г. Путтапарти (центральная Индия).

6. Иванова Даниэла Николаевна (Саратов). Онтология педагогического творчества: феноменология и герменевтика.

7. Ломако Владислав Олегович (Саратов). Методологический аспект проблемы целеполагания в образовании: диалог и/или трансцендентализм.

8. Новолодская Татьяна Алексеевна (Санкт-Петербург) О «практическом силлогизме» как логической форме интенционального объяснения в социльно-гуманитарных науках.

9. Орлова Надежда Хаджимерзановна (Санкт-Петербург). Зло: его сущность и происхождение.

10. Ромащенко Александр Александрович (Саратов) Генетика культуры и проблема тождества субъекта.

11. Сиверс Валерий Анатольович (Киев, Украина). Проблематизация ценности в философском дискурсе.

Признание, что ценность функционирует в форме идеала (а существенной особенностью идеала есть то, что он недостижим), переводит саму проблему в иную плоскость. Теперь проблема не в том, без чего человечество не может существовать, а в том, без чего оно существует. И должно ли оно признать, таким образом, что его существование – это существование вне-ценностное? Например, в тот момент, когда ведущим направлением его деятельности есть выживание, обман, насилие, сознательное, последовательное и планомерное лишение жизни других существ, включая и себе подобных. Простой вопрос: как в этот момент функционирует ценность – в виде истины добра или красоты – с точки зрения возможности признания общезначимости самой теории может показаться неуместным. Но он дает возможность открыть иное измерение ценности. А именно – ценностью является не норма. Норма как записанная или устная единица смысла завершает свое формальное существование в рамках правильной грамматической конструкции, предлагающей возможное определении добра и красоты в виде общезначимого принципа деятельности. Ее объективное существование никогда не будет понято и, тем более, реализовано, потому что оно никогда не начнется. Ни норма, ни идеал, ни понятие, ни принцип не есть формой функционирования ценности. Возможно, дело в том, что понятия бытия и блага, действительно совпадавшие в определенный момент существования человека в своей истории, после исчерпания некоторого периода собственного совпадения или тождества выраженного в ценностной этике Аристотеля, воспринимаются в последующем прочтении линейно, в то время, как их реальное изменение происходит объемно. И модель этой ценностной реальности не может быть построена в рамках какого-либо идеала, поскольку всякое такое построение будет «волевым» ограничением соотношения «можно» и «должно», то есть свободы и необходимости. Поэтому аксиология не может быть завершена в сфере человеческой действительности, но может быть снята как проблема в рамках видения человеком себя в реальности. Это целостное решение проблемы человека и есть его ценностная реализация, когда понимание воли как возможного и применение ее как должного не создает разрыва между благом и бытием.

12. Спешилова Елизавета Ивановна (Томск) Онтология личности: быть собой и быть кем-то.

13. Тарасова Ольга Игоревна (Елец). Проблемы онтологии устной культуры.

М. Хайдеггер указывает, что в эпоху античности происходит опасный, и главное, еще неосознанный поворот: изменение метафизической установки культуры, способов мировосприятия и миропонимания.

Поворот от устности к письменности – это поворот в способе осмысления бытия, который связан с упрощением семиотической структуры культуры. Устность – неформализованный тип понимания (хранения, трансляции и понимания смыслов).

Устность – это не способ произнесения, а способ осмысления бытия. Специфика устойчивого бытования устной культуры в том, что процедуры смыслопорождения органически встроены в способы существования и преемственности культуры. В пространстве устности мышление «подобием по эйдосу» держит в постоянной активности способность творческого понимания смыслообразов, а также умение самостоятельно генерировать идеи. Активность творческого сознания есть реализация понимания в качестве искусства со-творческой интерпретации.

Следует различать два основных вида интерпретации: один существует как внешнее истолкование феноменов в жанрах философии, культурологии, филологии, искусствоведения и т.п.; его важнейшее отличие – принципиальное разделение творчества и интерпретации. Другой вид интерпретации включен в само существование культуры (А. Кунанбаева). Первый вид широко известен как герменевтика. Второй вид, при всей его важности и значимости, практически не привлекает внимания философов, историков или теоретиков культуры и не осознается как со-творческое понимание.

Технический способ осмысления бытия сводит к поставляющему производству состоящего-в-наличии. Но не только техника является τέχνη. Выведение истины к сиянию явленности, про-из-ведение истины в красоту, «пойесис» искусства – тоже τέχνη. Устная культура, определяемая как народная, традиционная, устно-поэтическая, – это реальность художественного, а не технического τέχνη. Семантическая структура устной культуры как нетехнологического способа осмысления бытия неизмеримо сложнее письменной, поскольку основана на художественном, поэтическом мышлении.

14. Трухтин Сергей Александрович (Санкт-Петербург). Вера как окончательный синтез.

В вере преодолевается раскол сознания на единство и не-единство, определенность и не-определенность. Поэтому вся деятельность философа исходит из веры и ею же заканчивается: исходная вера в правильность предвосхищаемой мысли оборачивается верой в то, что полученная, в конце концов, мысль и в самом деле является правильной.

15. Хахалова Анна Алексеевна (Санкт-Петербург). Истоки бессознательного.

16. Хусаинова Айсылу Хамзиевна (Уфа). Бытие как событие начала «сороковых роковых».